プーシキン伝記　第一章　青年時代⑭

³特別な大胆さについて話している。ツァーリはリツェイの校長エンゲリガルトにこう訴えた：《君の教え子たちは…塀を越えて私の熟したりんごを採り、守衛を殴っている》(VI, p.91)。つまり、りんごは皇室のりんごであり、それらには特別な味が与えられていた、またこの遠征は　―　危険だった。

　回想録の筆者たちは全員一致して、1812年の出来事がリツェイとリツェイストに呼び起こした絶大な印象を記述し評価している。プーシンの記述を再び引用しよう：《我々リツェイストの人生は、ロシアの民衆の人生の政治的な時代と一つになっている：つまり、1812年の災厄に備えていた。これらの出来事は、我々の幼年時代に強い影響を与えた。我々はすべての近衛連隊を送り出すことから始まった、なぜなら彼らはまさにリツェイの近くを通り過ぎて行ったのだ。》¹
　¹同時代人の思い出の中のA.S. プーシキン, 第1巻, p.81
この年の印象は、もちろん、国民の熱情と、プーシキンを含めた多くのリツェイたちの早熟な自由愛好心を決定づけた。しかしながら出来事はもう一つの関係性において、若者たちの知性に作用した：歴史そのものが教科書の頁上からリツェイの敷居の上に現れたのだ。自分の名を不朽のものとし名を後世へ伝えるために、神話の時代に生まれる、あるいは王室の人物の家系に属する必要はもはやなかった。《運命の主人》、フランスの皇帝になりヨーロッパ地図を裁断した、コルシカ島の小貴族の息子、ナポレオン・ボナパルトのみならず、リツェイの門前を通り過ぎた、若い近衛将校ひとり一人が、ボロジノやレイプツィヒ、あるいはモンマルトルの高地で倒れたならば、《歴史的人物》になりえたのだ。プーシキンは晩年に書かれた詩（1836年10月19日）の一つにこう書いた：

　　あなたは覚えているだろうか：戦が戦をよび、
　　われわれは年上の兄弟たちに別れを告げた
　　そして学問の庇護のもとへいまいましくも帰っていった、
　　われわれの前を通り過ぎ、死に逝く者を
　　うらやみながら…　(Ⅲ, I, 432).

成熟したプーシキンの抑制された文体は詩的な装飾とは無縁であった。《われわれの前を通り過ぎ、死に逝く者を　うらやみながら》、という部分は修辞的な形式ではなく、リツェイストの心理的体験の正確な記述である。英雄的な死は、歴史的な不死へと変わり、恐ろしいとは思われない　―　それは美しいものである。年齢によって与えられる侮辱はますます強く感じられた。L.N.トルストイは《戦争と平和》のなかでペーチャ・ロストフの言葉でこれらの体験を深く表現した：《…いずれにせよ私はいま何も学ぶことができないのだ、いま… ― ペーチャは言い淀み、赤くなってこう言った：　―　祖国が危機にある時に》。

　*Речь идет об особом молодечестве. Царь жаловался директору Лицея Энгельгарду: "Твои воспитанники ... снимают через забор мои наливные яблоки, бьют сторожей" (там же, c.91). То, что яблоки были царские, придавало им особый вкус, а походу - опасность.

　Все мемуаристы единодушны в описании и оценке огромного впечатления, которое произвели на Лицей и лицеистов события 1812 года. Сошлемся снова на Пущина: "Жизнь наша лицейская сливается с политическою эпохою народной жизни русской: приготовлялась гроза 1812 года. Эти события сильно отразились на нашем детстве. Началось с того, что мы провожали все гвардейские полки, потому что они проходили мимо самого Лицея" *.
　　*А. С. Пушкин в воспоминаниях современников, т. 1. с. 81.
Впечатления этих лет, конечно, определили гражданский пафос и раннее свободолюбие многих лицеистов, включая и Пушкина. Однако события действовали на молодые умы еще в одном отношении: История со страниц учебников сама явилась на лицейский порог. Для того чтобы обессмертить свое имя и передать его потомкам, уже не нужно было родиться в баснословные времена или принадлежать к семье коронованных особ. Не только "муж судеб" сын мелкого корсиканского дворянина Наполеон Бонапарте, сделавшийся императором Франции и перекраивавший карту Европы, но и любой из молодых гвардейских офицеров, проходивших мимо ворот Лицея, чтобы пасть под Бородином, Лейпцигом или на высотах Монмартра, был "человеком истории". В одном из своих последних стихотворений (на 19 октября 1836 года) Пушкин писал:

　Вы помните: текла за ратью рать,
　Со старшими мы братьями прощались
　И в сень наук с досадой возвращались.
　Завидуя тому, кто умирать
　Шел мимо нас... (III, 1,432).

Сдержанная стилистика зрелого Пушкина чужда поэтических украшений. "Завидуя тому, кто умирать , Шел мимо нас", - не риторическая фигура, а точное описание психологических переживаний лицеистов. Героическая смерть, переходящая в историческое бессмертие, не казалась страшной - она была прекрасна. Тем сильнее переживалась обида, нанесенная возрастом. Л.Н. Толстой глубоко передал эти переживания словами Пети Ростова в "Войне и мире": "...Все равно я не могу ничему учиться теперь, когда... - Петя остановился, покраснел до поту и проговорил-таки: - когда отечество в опасности".